Еще вчера смотрела вдаль, А нынче все косится в сторону. Вчера еще был люб и жаль, Что нынче жаворонки - вороны. Теперь я туп, она - умна Живет, а я пол-оживленое. Не возопить - сплошная мгла. И это мгла одушевленная. А слезы ей вода и кровь. Вода! В крови, в слезах умылся я. Не мать, а мачеха - Любовь. Не ждите ни суда, ни милости. Кидают милых, дав рога, Уводит их дорога белая И стон стоит - а нафига? Зачем ты, сука, это сделала? Вчера еще я был ничьё, Равняя хоть с Вованом Ленкиным, "А я то че?", "Да ты ничё". "Ну вот и все" - "А *** дела то". Я алиментов не плачу, Не потому что отстранился. Я в адском пекле получу Тепло, к которому стремился. Спрошу я стол, спрошу кровать - "За что, за что терплю и бедствую?" - "Ты пионер, ядрёна мать!" - Трильяж советский мне ответствует. Ты приучила жить в раю, Сейчас там тьма лесов горелая, И вот у жизни на краю, Я понял мысль твою неспелую. Все ведаю, не прекословь, Вновь зрячий, был убит прозрением. Где отступается Любовь, Там подступается презрение. А толку жизнь тогда мести? А толку стихотворьем маялся? За все, за все меня прости За то, что сделать не отчаялся.
Люблю?, не знаю может быть и нет, Любовь имеет множество примет, А я одно сказать тебе могу Повсюду ты, во сне, в огне, в снегу, В молчанье, в шуме, в радости, в тоске, В любой надежде, в любой строке и в любой звезде, Во всём! Всегда! Везде! Ты памятью затвержен наизусть И ничего нельзя забыть уже. Ты понимаешь? Я тебя боюсь, Напрасно я бежать, спастись хочу, Ведь ты же сон, тепло, дыханье, свет... Хочу прижаться к твоему плечу. Люблю?, не знаю, нет других примет!
Ты не горюй обо мне, не тужи,- тебе, а не мне доживать во лжи, мне-то никто не прикажет: - Молчи! Улыбайся!- когда xоть криком кричи. Не надо мне до скончанья лет думать - да, говорить - нет. Я-то живу, ничего не тая, как на ладони вся боль моя, как на ладони вся жизнь моя, какая ни есть - вот она я! Мне тяжело... тебе тяжелей... Ты не меня,- ты себя жалей.
