Стена «DigitalEmotion» 8,329

 
  • Вот за что не люблю совместные пьянки - иных уж нет, а те далече. Опять один. Даже трек такой есть из аниме одного.
  • Че вы так нажираетесь, что вас на ночь не хватает?
  • 27 марта день рождения Вероники Тушновой.
  • Поздравляем)
  • С поля наплывает горечь донника -
    запах лета, жаркий и сухой.
    На закате охает гармоника
    над стеклянно-розовой Окой.

    Пыльным въездом проплелись подводы,
    разошелся по домам народ,
    от конторки, баламутя воду,
    отвалил на Горький пароход.

    И тогда не тихо и не скоро,
    будто встрече будущей не рад,
    поднялся, прихрамывая, в гору
    с фронта возвратившийся солдат.

    Далеко ему ещё до дома,
    и другой туда, пожалуй, путь,
    только очень к девушке знакомой
    хочется солдату заглянуть.

    Снова к сердцу подступило прошлое,
    сжались от обиды кулаки.
    Девушка простилась по-хорошему
    и не написала ни строки.

    Позабыла девушка, наверное,
    вечера на отмелях Оки,
    поглядеть бы ей в глаза неверные
    и уйти, не протянув руки.

    Он курчавой тропкою проходит,
    за ноги цепляется вьюнок...
    Бабка свёклу полет в огороде -
    окликает: "Заходи, сынок!"

    До чего же это всё родное,
    даже не задетое бедой!
    В тёмных сенцах кадка с ледяною
    сладкою колодезной водой.

    Зеленеет свет на подоконнике
    сквозь густую пыльную листву,
    на комоде каменные слоники
    выстроены в ряд по старшинству.

    Над комодом в рамках и без рамок
    полинялых фотографий ряд -
    дедовских, отцовских, тех же самых,
    что висели тридцать лет назад.

    И внезапно щёки побледнели:
    не замеченная до сих пор,
    девушка в пилотке и шинели
    посмотрела со стены в упор.
  • А еще сегодня 60 лет Квентину Тарантино)
  • Мы час назад не думали о смерти.
    Мы только что узнали: он убит.
    В измятом, наспех порванном конверте
    на стуле извещение лежит.

    Мы плакали. Потом молчали обе.
    Хлестало в стекла дождиком косым…
    По-взрослому нахмурив круглый лобик,
    притих ее четырехлетний сын.

    Потом стемнело. И внезапно, круто
    ракетами врезаясь в вышину,
    волна артиллерийского салюта
    тяжелую качнула тишину.

    Мне показалось, будет очень трудно
    сквозь эту боль и слезы видеть ей
    цветенье желтых, красных, изумрудных
    над городом ликующих огней.

    Но только я хотела синей шторой
    закрыть огни и море светлых крыш,
    мне женщина промолвила с укором:
    «Зачем? Пускай любуется малыш».

    И, помолчав, добавила устало,
    почти уйдя в густеющую тьму:
    «…Мне это все еще дороже стало —
    ведь это будто памятник ему».
  • С любым из нас случалось и случится…
    Как это будет, знаю наперед:
    он другом назовется, постучится,
    в твою судьбу на цыпочках войдет…
    Старик с академическим величьем
    или девчонка с хитрым блеском глаз —
    я не берусь сказать, в каком обличье
    он предпочтет явиться в этот раз.
    Он явится, когда ты будешь в горе,
    когда увидишь, как непросто жить,
    чтобы тебе в сердечном разговоре
    наипростейший выход предложить.
    Он будет снисходительно-участлив
    и, выслушав твой сбивчивый рассказ,
    с улыбкой скажет:
    — Разве в этом счастье?
    Да и к тому же любят-то не раз!
    Да и к тому же очень под вопросом
    само существование любви:
    ведь за весной идут другие весны
    и новое волнение в крови!
    А важно что?
    Солидный муж и дети,
    чтобы хозяйство и достаток в дом…
    Обман? Ну что ж, так все живут не свете,
    и что предосудительного в том?
    Он объяснит, что жизнь груба, жестока,
    что время бросит всякий детский вздор,
    и вообще не залетать высоко,
    и вообще, зачем наперекор?
    Я помню все.
    Я слышу вновь как будто.
    И мне, признаюсь, страшно потому,
    что я сама — на час или минуту —
    но все-таки поверила ему!
    Да, да, к тебе он постучится тоже,
    он пустит в ход улыбку, ласку, лесть…

    Не верь ему, он жалок и ничтожен,
    не верь ему, любовь на свете есть.
    Единственная — в счастье и в печали,
    в болезни и здравии — одна,
    такая же в конце, как и в начале,
    которой даже старость не страшна!
    Не на песке построенное зданье,
    не выдумка досужая, она —
    пожизненное первое свиданье,
    сто тысяч раз встающая волна.
    Я не гадалка, я судьбы не знаю,
    как будешь жить — смеясь или скорбя?
    Но все равно всем сердцем заклинаю:
    не позволяй обманывать себя!
    Любовь, не знающая увяданья,
    любовь, с которою несовместима ложь…
    Верь, слышишь, верь в ее существованье,
    я обещаю, — ты ее найдешь.
  • Я прощаюсь с тобою
    у последней черты.
    С настоящей любовью,
    может, встретишься ты.
    Пусть иная, родная,
    та, с которою — рай,
    все равно заклинаю:
    вспоминай! вспоминай!
    Вспоминай меня, если
    хрустнет утренний лед,
    если вдруг в поднебесье
    прогремит самолет,
    если вихрь закурчавит
    душных туч пелену,
    если пес заскучает,
    заскулит на луну,
    если рыжие стаи
    закружит листопад,
    если за полночь ставни
    застучат невпопад,
    если утром белесым
    закричат петухи,
    вспоминай мои слезы,
    губы, руки, стихи…
    Позабыть не старайся,
    прочь из сердца гоня,
    не старайся,
    не майся —
    слишком много меня!
  • Вот, кстати, тоже на стихи Тушновой.

Чтобы писать и оценивать комментарии нужно войти или зарегистрироваться